Звенящие звезды

[bleach-lovers-only]

1.
Внутренний мир Кучики Бьякуи цветет алым и золотым, звенит сухим горячим ветром в натянутых, как струны, солнечных лучах, вскипает пеной нежно-розовых лепестков. В обычно прохладном и спокойном пространстве царят жар и движение, и Сенбонзакура недовольно морщится, когда очередной поток воздуха взметает полы его кимоно, бросает роскошные иссиня-черные волосы в незащищенное маской лицо. В таком буйном, будоражащем мире занпакто неуютно. Закрывает глаза, безуспешно пытаясь отгородиться от происходящего и хотя бы в мыслях вернуть привычное спокойствие. Он слишком хорошо знает, что происходит сейчас там, снаружи.
…Там нет и в помине никакого солнца и ветра. Благородно монохромна гамма ночной тьмы за окном и белизны простыней, черных кимоно и белых косодэ, сброшенных, как придется, на узорчатые татами. Там ночь дышит прохладой и ароматом трав, и светлячки мерцают в саду, и в темном пруду стоят неподвижно серебристые сонные карпы. Но по белому шелку постели кровавым пятном растекаются алые пряди, и смуглые ладони оглаживают и сжимают обманчиво хрупкие плечи, и узкие хищные губы рассыпают по белому шелку кожи яркие метки. Бьякуя стонет рвано и сдавленно, сквозь сжатые зубы, тайно, постыдно, сладко. Бьякуя ловит зацелованными губами каждый вздох, что срывается с таких же зацелованных, воспаленных губ Ренджи, распластанного под ним, насаживающего его на свой член, крепко удерживая за бедра. Тонкое лицо искажено наслаждением, влажные черные волосы хлещут по голой груди Абараи, сливаясь с ломаными линиями татуировок, а глаза намертво сцеплены с янтарным безумием глаз напротив…
Сенбонзакуру едва не сносит взрывной волной слитой воедино духовной силы, когда, наконец, наступает разрядка и эти двое, не в силах еще разделиться, стискивают друг друга в объятиях, хрипя и вздрагивая, мешая черное с красным на разворошенной белизне. А потом в его мир вновь приходит покой. Лепестки сакуры плавно покачиваются на воде, ветер стихает и тихо угасает огненный закат. Голова Бьякуи покоится на татуированном плече, его дыхание постепенно выравнивается. Он засыпает. А Ренджи долго-долго еще лежит без сна, распахнув в темноту пьяные, потрясенные, счастливые глаза.
Занпакто против воли ловит всем существом затихающие вибрации отполыхавшей страсти, впитывает окутавшие комнату доверие и нежность, - и где-то по краешку сознания тонкой призрачной змейкой скользит одиночество.
2.
- Есть! – торжествующий возглас Абараи сквозь окутавшую тело усталость. – Я таки - достал вас, тайчо…
Он тяжело дышит, от его потного тела пышет жаром, как от огня, а лицо сияет неподдельной, детской какой-то радостью. Она согревает сердце Кучики и, кажется, даже окрашивает слабым румянцем его фарфорово-бледные щеки. Однако голос капитана по-прежнему ровен, когда он бросает высокомерно:
- Недостаточно. Повторим еще раз.
Выражение усталости пополам с радостной эйфорией мгновенно улетучивается с лица лейтенанта, движения вновь обретают утраченную было упругость и четкость. Бьякуя – соперник, которого непременно нужно победить. Сегодня, завтра… когда-нибудь. Но – непременно. Глаза в глаза,- цепко, остро. Глаза тайчо – цвета голубиного пера, цвета дождливого неба и талой воды, прохладные и … нет, не думать об ЭТОМ сейчас… Выпад, разворот, удар. Волосы черным крылом взметают ветер около щеки и снова падают на спину. Тупая боль в задетом боккеном плече. Выпад…
- Хватит, Ренджи. На сегодня это все.
-Но… я еще не…
- В другой раз, Абараи-фукутайчо. Я же всегда даю вам шанс,- улыбка одними глазами и шорох задвигаемой двери. Тишина.
« А ведь на самом деле задел. И неслабо задел»,- эта мысль не дает покоя Кучики весь вечер и половину ночи, которую он проводит сегодня один,- Абараи на очередной развеселой пьянке с остальным офицерским составом. Он и Бьякую каждый раз пытается потащить с собой, однако капитан упрямо отказывается, предпочитая благородное одиночество, и не ведется на доводы о том, что остальные-то капитаны не гнушаются подобными сходками, вот Зараки Кенпачи, например… Бьякуя возмущенно фыркает при мысли об этом,- вот уж этот-то грубиян и забияка для него ну никак не авторитет. Однако Ренджи он посиделки не запрещает, только вот являться перед свои светлы очи в пьяном виде не позволяет, и поэтому такие вечера для лейтенанта обычно кончаются там, где окончательно накроет. Бьякуя вздыхает и переворачивается на другой бок… Не спится, Пустой его подери! Он знает сценарий наизусть. Сначала его лейтенант, опрокидывая первые три-четыре чашечки, будет обаятельно улыбаться и сыпать милыми и остроумными шутками, приводя в восторг всю женскую половину компании, с повышением градуса приличие и качество юмора неудержимо поползет вниз, и в ход пойдут непристойные байки, над которыми может смеяться разве что рядовой состав одиннадцатого отряда. Потом наступит фаза бесшабашной веселости,- кто инициатор большинства пьяных выходок и проказ в Готее -13? Пра-авильно, ребята, - Абараи-фукутайчо. И не дай боже кому-то задеть этого буяна,- в четвертом появится на одного пациента больше, причем пациентом может оказаться и сам Абараи,- смотря в каком состоянии и с кем он сцепится…
Кучики садится на постели, прислушиваясь к ночной тишине, словно ожидая услышать легкие шаги по траве. А мысли упрямо возвращаются к сегодняшней тренировке, цепляются за яркое пятно распустившихся волос, за бесконечную игру геометрических линий на загорелой коже, за это торжествующее « Я вас достал, тайчо!»…
- Достал, Ренджи, достал,- бормочет Бьякуя, совсем не аристократично почесывая левую пятку о правую.
Эта мысль сверлит мозг неотвязно. Никакая любовь не смогла пригасить их соперничества, и то, что Кучики безропотно,- да что там, с радостью - позволяет рыжему раскладывать себя на любой горизонтальной поверхности и иметь так, как подскажет тому бурная фантазия… ну вот, - к бессоннице еще и стояк прибавился, замечательно… так вот, все это не означает, что капитан так же легко уступит дерзкому мальчишке первенство в боевых навыках!
-Правильно, Хозяин,- вдруг слышится тихий и вкрадчивый голос. Сенбонзакура на подставке серебрится нежным, едва уловимым сиянием,- невозможно ошибиться.
- Подслушиваем, значит?- строго констатирует Бьякуя, наблюдая, как свечение незаметно и красиво собирается в стройную фигуру с устрашающей маской на лице и копной волос, связанных в длиннющий высокий хвост.
Самовольно материализовавшийся дух меча без лишних церемоний присаживается на постель, непозволительно близко наклоняется, обдавая горьковатым, теплым запахом июльской полыни.
- Подслушиваем,- спокойно признает Сенбонзакура. – И еще – подглядываем. Регулярно. Это… ммм… весьма интересно и поучительно, Хозяин.
Бьякуя непроизвольно вздрагивает всем телом,- мысль о том, что его собственный занпакто почти каждую ночь наблюдает, как он стонет под ласками Абараи, почему-то неожиданно заводит, заставляя и без того напряженный член налиться тяжелой твердостью камня, до боли, до стона… Закрытые глаза Ренджи, делающего ему минет… жаркий танец острого быстрого языка на отвердевших сосках… сладкая боль от проникновения, собственные приглушенные, но от этого не менее страстные, стоны и откровенные выкрики Ренджи на пике наслаждения, его закушенные губы и безумный взгляд цвета красного вина…
- Черт, Сенбонзакура,- дыхание прерывается от сумасшедшего возбуждения, а запах полыни приближается, жаркий, пьянящий, окутывает, сладкой отравой проникает в кровь. Тонкие сильные пальцы раздвигают полы ночного одеяния, тесно обхватывают горящий, пульсирующий член. И голос,- просящий, почти умоляющий:
- Можно мне тоже?.. пожалуйста… мне так одиноко там, взаперти, так холодно, Кучики-сама… Бьякуя…
- Маску… сними…
И на какой-то миг сознание проясняется и будто со стороны Бьякуя видит, как исчезает жуткая личина, и совсем близко к нему склоняется тонкое, изящное лицо его занпакто.
- Ему никогда не победить нас, Хозяин.

3.
Звезды едва ли не со звоном катились по бархатно-черному небосклону одна за другой, когда Абараи Ренджи перемахнул через низкую ограду родового поместья Кучики Бьякуи. Вопреки ожиданиям последнего, он был совершенно трезв, хотя и выглядел усталым,- решил заменить попойку тренировкой. Так упоительно близка была победа, такой радостной дрожью отдавался в кисти мягкий тупой удар в середину груди капитана, что хотелось испытывать это незабываемое ощущение еще и еще. Наставник, старший брат, друг, любовник,- Бьякуя стал для бывшего маленького руконгайского бродяги всем на свете, соединил в себе понятия «чувства» и «долг», щедро дарил ему свое тело и сердце,- и всегда был на шаг впереди, недосягаемый, словно луна. И Ренджи готов был рвать и метать, лишь бы хоть немного сократить это расстояние…
Рваные вспышки смутно знакомой духовной энергии, переплетенные с яркой рейацу капитана, Ренджи почувствовал, еще даже не отодвинув дверь. Войдя же в комнату, рыжий на миг оцепенел. Обнаженный Сенбонзакура самозабвенно сосал член распростертого на полу Кучики, покорно принимая его сильные толчки в самое горло. Пальцы Бьякуи в этот момент двигались в заднем проходе парня, входя и выходя, вызывая у того глухие стоны и вскрики, которые он не умел, да и не хотел сдерживать. Абараи потрясенно застыл, лихорадочно соображая, как в данной ситуации следует поступить. Если бы кто другой, тут не возникало бы вопросов,- выскочить из комнаты, с шумом задвинув дверь, и сначала напиться до беспамятства, а потом уже выяснять, что это было и почему. Но Сенбонзакура был частью души самого Кучики,- как же можно ревновать капитана к нему самому?..
Голос Бьякуи, как всегда, расставил все на свои места:
- Раздевайся и иди сюда, Ренджи.
… Сенбонзакура не поверил своим глазам, когда увидел, как Ренджи скидывает одежду и опускается на колени рядом. Его духовная сущность изо всех сил пыталась сохранять приличествующие духу меча спокойствие и отстраненность, но человеческая оболочка уже предала его. Абараи был так красив с этой буйной гривой, рассыпанной по широким плечам, с удивленным, растерянным взглядом и вздрагивающими от возбуждения, точно у норовистого жеребца, тонкими ноздрями, что рука сама потянулась – прикоснуться, ощутить тяжелый жар отзывчивой плоти, спровоцировать на дальнейшие действия. Не отрываясь от выгибающегося под его губами Бьякуи, занпакто сжал пальцы и резко двинул рукой вдоль и вниз и почувствовал, как Ренджи инстинктивно рванул навстречу, пропарываясь сквозь его ладонь… Потом мысли исчезли и реальность выключилась, и остались лишь они трое на маленьком пятачке чудом не сорвавшейся в бездну земли.
…Повинуясь одному движению глаз Хозяина, Сенбонзакура опускается на его плоть, щедро смазанную собственной слюной,- осторожно, крепко зажмурившись, ожидая всплеска острой боли,- но боли нет, только упругая пульсация внутри, когда он начинает плавно двигаться, опираясь ладонями о грудь Бьякуи. Лицо Хозяина сейчас совсем не похоже на фарфоровое,- на скулах полыхают алые пятна, губы влажные и яркие, манят к себе, как спелые ягоды… и Сенбонзакура тянется к этим губам, касается почти невесомым поцелуем, нерешительно прослеживая языком их совершенные контуры. Но властная рука Кучики уже тянет за волосы, заставляя поднять голову. Открывшаяся картина выносит мозг окончательно,- Ренджи во весь рост стоит над ними, и его член, прямой как стрела, покачивается практически на уровне глаз безнадежно захваченного человеческими страстями занпакто.
Абараи в совершенной растерянности. Еще недавно самая мысль о том, чтобы просто прикоснуться к руке своего капитана, сопровождалась приступами священного ужаса,- а теперь он беззастенчиво наблюдает, как Бьякуя сгорает от наслаждения и желания, как его тонкие пальцы скользят по мраморной коже прерывисто дышащего Сенбонзакуры, а широко раскинутые бедра ритмично подаются навстречу его резким движениям. Одно это может лишить последних крупиц рассудка,- так ведь нет же, этот сумасшедший занпакто творит такое, что Ренджи забывает дышать,- язык Сенбонзакуры порхает над его членом, словно бабочка над цветком, цепочка легчайших касаний заставляет сердце сбиваться с ритма, а на нежном лице длинноволосого совершенно счастливая улыбка сменяется гримасой похоти, когда Абараи, упруго двинув бедрами, со стоном входит в его рот на всю длину…
- Все живы? – невозмутимо интересуется Бьякуя некоторое время спустя, когда все трое расслабленно валяются рядышком, восстанавливая дыхание.
- Живы, Хозяин,- Сенбонзакура игриво тянет Абараи за волосы.
-Теперь тебе ни за что нас не победить, фукутайчо.
Татуированная бровь иронически ползет вверх:
- Да что ты такое говоришь? С чего бы это?
- Ну… мы с Бьякуей-сама вышли на новый уровень духовного единения и все такое…- занпакто откровенно зевает, и нежно проводит пальцем по губам молча лежащего Кучики, то ли запоминая редкую улыбку, то ли ища поддержки. Ренджи умолкает на полминуты, а потом разражается смехом:
- Ну хорошо, хорошо… а со мной-то ты, в таком случае, на какой уровень вышел, а?..
- А вот это мы завтра на тренировке с банкаем увидим, лейтенант,- наконец подает голос Бьякуя. Холодный и ровный голос, вот только немного осипший от криков и стонов, оглашавших поместье еще несколько минут назад. – Ренджи, спать. Сенбонзакура,- к себе.
Разочарование и печаль так явственно читаются на лице занпакто, что Ренджи, сам себе удивляясь, просит:
- А может, пусть он остается сегодня, тайчо?
Внимательный взгляд прямо в глаза. И в знак согласия,- молчаливое похлопывание по футону между ними. Сенбонзакура, совершенно довольный, уютно устраивается головой на плече Кучики, а спиной прижимается к теплому боку Абараи. В поместье наконец-то воцаряется тишина…
*******
- Ну нифига себе, ты посмотри только, Обезьяна! - Змейка, пылая праведным гневом, непрерывно переходит в человеческую форму и обратно, чем явно раздражает свою напарницу и заставляет Ренджи нервно вздрагивать во сне.
- Да не мельтеши ты, мелочь,- отмахивается Обезьяна. – Или ты того, - четвертым пристроиться хотел?..
- С Закурой-то!? Фу, я тебе не извращенец какой! Нет, ну а наш-то нам хоть бы раз у Матсумото выпить предложил, гад! Покажу я ему завтра тренировочку, припомнит он у меня восстание занпакто!
- Выпить, говоришь?..- задумчиво тянет Обезьяна. – Можно устроить… Надо просто сказать ему, что, общаясь с нами в неформальной обстановке, он значительно укрепляет нашу духовную связь, что в свою очередь неуклонно влечет за собой…
- Зануда-зануда-зануда,- Змейка, демонстративно затыкая пальцами уши, раскачивается, сидя на траве, но глаза его уже улыбаются. – Моя самая лучшая на свете, толстая старая зануда.
Мальчишка просовывает голову под ладонь сидящей рядом пышногрудой женщины и затихает, ловя тепло, а во внутреннем мире Абараи Ренджи медленно встает солнце.