Жаркое лето Страны ДуховАвтор: Eswet
Фэндом: Bleach
Рейтинг: R
Пейринг: Ичимару/Кира, упоминается Абараи/Кира.
Жанр: POV, драма
Дисклеймер: моего тут только сюжет.
Размещение: с разрешения автора
P.S. От Нему- данный фик является как бы началом для серии драбблов того же автора. Их я опубликую позже. Произведения замечательные, поэтому..Читать?
Капитанов и лейтенантов связывает меж собой нечто более теплое, чем просто официальные отношения, нечто более объемное, чем просто дружба или любовь, и нечто более мощное, чем просто плотское влечение.
Так рассуждает Кира Изуру, сидя на ветке громадного дерева, в тени, и следя за тем, чтобы с его многострадальных плеч не сползло кимоно. Всю прошлую неделю капитан Ичимару гонял третий отряд по лесам - устроил учения на местности. Выводы: Ичимару Гин железный, а третий отряд - не очень; если придется драться с холлоу в лесу, то теперь шинигами все-таки не будут спотыкаться о каждый первый корень; в черной форме носиться по джунглям в середине лета адски жарко.
Ради упрощения задачи капитан разрешил подчиненным щеголять в одних хакама. Сам - так и расхаживал, одетый по полной форме, будто жара его ни чуточки не беспокоит. В результате личный состав отряда красуется шикарным загаром, а вот белокожий блондин Кира - сильно обгорел и чуть не схлопотал солнечный удар.
И вот теперь учения окончены, отряду позволен один день каникул. Поэтому Кира сидит на дереве, любуется озерцом внизу, нежится в лучах солнца, смягченных густой листвой, и думает об отвлеченном.
Вот взять, например, пятый отряд. Лейтенант Хинамори по уши влюблена в капитана Айзена. На ней это написано такими большими иероглифами, что не догадается разве что слепой... нет, капитан Тосен как раз догадается... неважно. Так вот, Хинамори. Она хороший лейтенант: исполнительный, сообразительный, авторитетный - в достаточной степени. Айзен не раз хвалил ее вслух при других капитанах, так что Кира в курсе. Айзен очень бережно, даже нежно обращается со своим лейтенантом. Верхушка пятого отряда - образчик не просто теплых, а прямо-таки горячих отношений. Но без особой надобности эти двое даже не коснутся друг друга лишний раз.
А вот, скажем, тринадцатый отряд. Лейтенанта там сейчас нет - как раз в связи с тем случаем капитан Ичимару и взялся натаскивать своих шинигами на бой в лесу, - зато есть парочка третьих офицеров. У них к Укитакэ - страстное обожание. У капитана к ним - какая-то отстраненная ласковость. Полная гармония. Кире порой кажется, что на территории тринадцатого отряда должны сами собой цвести цветы, так у них там пронзительно хорошо в плане атмосферы.
А если на восьмой отряд посмотреть? Эта непрестанная пикировка, вооруженный нейтралитет на фоне вишневых лепестков... Капитан Кёраку, постоянно подкидывающий лейтенанту Исэ повод о нем позаботиться. Без повода она не может себе позволить проявить хорошее отношение, наверно. Ну не идиллия ли?!
Ну и что в ряду таких примеров представляет собою третий отряд?..
Изуру вздыхает, поправляет соскальзывающее кимоно. Да ничего не представляет третий отряд. То ли капитан Ичимару не желает никого к себе подпускать ближе чем на длину Шинсо - когда на обычную, а когда и на максимальную! - то ли лейтенант Кира попросту бездарность и тупица в смысле способности наладить общение. Да и трус к тому же.
Чего уж там, Кира своего капитана боится. Не потому, что Ичимару Гин непредсказуем и опасен, как гадюка по весне. Нет, Кира каким-то шестым чувством ощущает, что никакого заметного вреда капитан ему не причинит. Но боится все равно. Хотя бы потому, что хорошо помнит, как произошла их первая встреча, - ну, когда капитан и тогда еще лейтенант пятого отряда примчались спасать зеленых курсантов от холлоу. Вот за тот раз Кире ужасно стыдно, и стыд с годами не слабеет. И очень страшно увидеть тень этого дня в глазах капитана.
Хотя, конечно, в глазах Ичимару что-то увидеть сложно, вечный прищур не позволяет. А от этого еще неуютнее. Начинаешь себе придумывать всякие нелепицы. Десять раз все оценивать и переоценивать. Каждое слово, каждый жест. Даже если тебя эти слова и жесты, в общем-то, не касаются.
Жесты, да... Когда об общении речь не идет, Кира искренне любуется своим капитаном. Хищной плавностью его движений, отточенной экономностью приемов. Скоростью. Силой. Это прекрасный пример для подражания, да и просто... просто... ну, это красиво. Ничего же в этом нет неправильного, когда нравится красивое?..
Иногда Кире отчаянно хочется высказать свой восторг. Но от одной мысли обратиться к капитану с этим, с такой ерундой, сразу встает ком в горле, и остается только отводить глаза, когда Ичимару, замечая, что лейтенант собирается что-то сказать, вопросительно поднимает бровь. Кира знает, что это еще больше отдаляет его от капитана, но ничего не может сделать. Не может заставить себя заговорить в такой ситуации.
Едва заметное движение внизу, в зарослях, отвлекает Киру от мрачных мыслей. Конечно, это лес в двух шагах от Сэйрейтея, встретить здесь холлоу не легче, чем в собственной комнате, но всякое бывает. Лейтенант хватается за занпакто...
...и тут же расслабляется. Высокая худощавая фигура, из одежды - одна набедренная повязка. Кто-то из своих намерен искупаться.
Да не просто кто-то, соображает Кира еще через мгновение. Ичимару Гин собственной персоной.
Изуру следит, как капитан "рыбкой", почти без всплеска, ныряет в озеро. Долго, долго, долго в темно-зеленой глубине не видно ни тени присутствия человека, потом вода вздымается буруном, и Ичимару устремляется к противоположному берегу. Быстро, очень быстро, - Кира так плавать не умеет, он и вообще неважно плавает. Вот разогнался, вдруг развернулся кувырком под водой - и обратно, широкие плавные гребки, брызги веером в стороны с намокших серебристых волос...
Кире не хватает воздуха - он, оказывается, забыл дышать. Как красиво, с ума сойти, как же красиво...
Ичимару надоело изображать торпеду, и он лежит на спине, раскинув руки, зеленоватая вода колышется вокруг лица, лениво прокатывается при каждом вздохе по ключицам и животу, облизывает неровные шрамы, белые на белой коже, - несколько длинных шрамов вдоль ребер справа, один уходит дальше вниз, под белую ткань...
Лейтенант с силой прижимается спиной к шершавому стволу дерева, это больно, но это хоть чуть-чуть приводит в себя, потому что нельзя же так. Это уже непристойно как-то, он же, получается, подсматривает за своим капитаном, да еще... да еще с таким чувством, о котором подумать-то, и то не вполне прилично...
Лучше всего было бы тихо смыться, но тихо не получится - Ичимару Гин способен отследить любой посторонний шорох. И... и... и Изуру не находит в себе сил уйти. Точно так же, как не мог принудить себя говорить.
Так с ним уже было.
***
Он еще учился в Академии, на предпоследнем, что ли, курсе. Абараи Ренджи, закадычный приятель, как-то попросил составить ему компанию. Он собирался недвусмысленно надраться. Ренджи каждый раз, когда встречал Рукию - теперь Кучики Рукию, - впадал в мрачно-яростное состояние, и чем дальше, тем чаще старался залить горе спиртным, чтобы не натворить чего-нибудь нехорошего.
Изуру согласился, он не умел отказывать в помощи, тем более, что это ему ничего не стоило.
Они оба были уже более чем навеселе, Кира что-то ляпнул, Абараи попытался его стукнуть, обычная дружеская возня, приправленная дурным настроением и сакэ... В общем, слишком далеко они зашли. Слишком.
Изуру был чуть-чуть трезвее, но куда слабее Ренджи. Будь он категорически и однозначно против, с него бы сталось притормозить однокашника заклинанием. Но причинить боль и так уже расстроенному Ренджи... и потом, было интересно... и потом, неприятно тоже не было... и даже, пожалуй, наоборот...
Вот в этом Кира очень боялся себе признаться. В том, что ему понравилось. Ренджи, конечно, был неопытен и очень, очень пьян, но он делился теплом так щедро и искренне... Это перевешивало любые неудобства.
Тем больнее было назавтра, когда, проснувшись далеко за полдень, Ренджи поймал Изуру за рукав и опасливо спросил: "Слушай, Кира, я вчера так страшно нажрался, ничего не помню... Я ничего не сделал... не того?"
Кира разом представил себе выражение лица Абараи, когда тот окажется в курсе событий прошлого вечера; представил, каким чувством вины рискует наградить приятеля... и легко ответил: "Да ты знаешь, я сам не очень-то помню. По-моему, ничего такого."
"Ффу, - выдохнул Ренджи, - с души камень. А то что-то мне так паскудно было, как будто я в какую-то гадость вляпался по уши."
Кира быстренько ретировался в душ, постоял десять минут под ледяной струей, немного успокоился и больше разговора на эту тему не заводил никогда. И даже ухитрился не испортить отношений с Абараи. Хотя рыжий снился Изуру весь оставшийся курс и даже часть следующего, и жить с этим было временами очень неуютно.
Девочка, за которой Кира попытался было ухаживать на предмет вышибить клин клином, погибла незадолго до выпускных экзаменов, и с тех пор Изуру вообще запретил себе любые и всякие мысли на подобные темы.
***
А вот теперь он сидит на ветке, смотрит на Ичимару Гина и кусает губы, пытаясь унять дрожь отчаянного желания во всем теле. Уговаривает себя, что это откат, расплата за слишком долгое воздержание. Оно, может, и так, но легче не становится.
Капитан тем временем, видимо, решает, что накупался. Прямо так, на спине, доплывает до берега и почти сразу скрывается в зарослях ивняка и еще непонятно чего, с маленькими желтыми цветочками.
Только тогда Кира позволяет себе тихий выдох-стон, прикрывает глаза и жутким усилием воли заставляет себя расслабиться: от кончиков пальцев до плеч и бедер, от болезненно напряженного живота до закаменевших скул. Прогоняет воображаемую ледяную, ярко-синюю волну по венам, успокаивает дыхание...
- Изуру, что ты там делаешь?
...и от неожиданности соскальзывает с ветки. Принудительно раскоординированные мышцы не успевают сработать, Кира не может сгруппироваться, ждет жестокого удара о землю.
А удара нет. Вместо этого - крепкие руки, холодок кожи, касание ткани и запах воды, и только потом ноги лейтенанта касаются земли.
- Ты там заснул, Изуру? - удивляется Ичимару Гин, все еще не выпуская Киру из объятий, и правильно делает, потому что ноги у младшего шинигами ватные, и он наверняка упадет, если его не держать.
А Изуру чувствует близкое живое тепло за прохладой кожи только что искупавшегося человека; Ичимару надел хакама, но капитанский плащ накинул прямо на голое тело, а кимоно самого Киры, конечно же, осталось там, на ветке. Заодно с только что обретенным самообладанием.
- Ах вон что, - тянет капитан, Кире непонятна его интонация - немного насмешки, немного досады, и что-то, что-то еще такое... интерес?.. навряд ли. - Мечтать помешал?.. Бе-е-едный мальчик.
Изуру вздрагивает, чувствуя, что краснеет. Хорошо бы еще слезы не выступили, это будет уже окончательный позор. Впрочем, кажется, хуже уже быть не может.
Пытается отодвинуться, но Ичимару не позволяет, наоборот, еще теснее прижимает к себе, а у Изуру эхом в ушах - издевательское "бедный мальчик"... И вот тут что-то словно ломается внутри, странно, что не слышно сухого хруста, он же должен быть... больно...
Кира не сразу понимает, что плачет, судорожно вцепившись в белый капитанский плащ. А когда понимает, сразу становится как-то легче, потому что это конец, лейтенантом ему больше не бывать, капитан Ичимару не потерпит рядом с собой такое жалкое существо. А раз конец, то можно уже ничего не опасаться.
И поэтому, наверное, Изуру не пугается до обморока, когда Ичимару большим пальцем за подбородок приподнимает его лицо, смотрит недоумевающе и вопросительно (глаза у капитана редкого вишневого цвета, теперь Кира знает), а потом вдруг целует, легко, легонечко, в уголок губ, и еще - в щеку, ближе к уху, и еще - едва касаясь дыханием ресниц. А потом он тихо спрашивает:
- Так легче, Изуру?.. Больше не страшно?
И, наверное, у Киры на лице написано столько всего сразу - изумление, и благодарность, и мольба о пощаде, и жажда продолжения, - что Ичимару смеется и свободной рукой ерошит волосы своего лейтенанта, все так же обнимая его, а Кира как раз в этот момент начинает ощущать, что обгоревшие плечи не рады этому объятию. Но близость капитана важнее, Изуру решает не обращать внимания - а его тут же отпускают, перехватывая за талию.
- Так не надо делать, понял? Не надо молчать, когда больно.
- Но ведь... - это же неприлично, показывать, что тебе больно, хочет возразить Кира, но его перебивают:
- С другими молчи, если хочешь. Со мной - не надо.
Ошеломленный лейтенант только хлопает ресницами.
- Если хочешь что-нибудь сказать - скажи. Спросить - спрашивай. Ты имеешь право на ответ - иначе на что я тебе капитан?
Кире кажется, что мир перевернулся с ног на голову, а его самого болтает где-то между небом и землей.
- Капитан, а как... как вы поступаете, когда больно? - не иначе как от растерянности спрашивает он, и тут же внутренне сжимается, понимая, что это - чересчур личное, что прав на такие ответы ему не положено ну никак.
- Я? Улыбаюсь, конечно, - отвечает Ичимару непринужденно. Потом он отпускает Изуру, одним шагом - не прыжком, этой техники Кира еще не знает - оказывается на той самой ветке, подбирает кимоно, спускается так же стремительно, набрасывает кимоно лейтенанту на плечи.
- Обгореть второй раз будет обидно, верно? Пойдем в город, Изуру, пока ты не перегрелся.
Кира с готовностью кивает, это он понимает хорошо: рекомендация, готовая перейти в приказ, - для капитана третьего отряда очень характерно.
Правда, мучительно хочется понять кое-что, но...
- Я же сказал: хочешь спросить - спрашивай, - а вот и знакомые интонации, где-то на краю фразы маячит легкое раздражение. Только Кире теперь и впрямь не страшно, тут совсем другое...
- Я... не знаю, как спросить, капитан Ичимару.
Жаркий румянец снова проступает на скулах. Блондины всегда слишком легко краснеют.
- Ах вон что, - повторяет Ичимару Гин понимающе. - Ну что ж... почему бы нет? Но только не сегодня, и даже не послезавтра, слышишь, ты, жертва жаркого лета! Марш домой, лейтенант. Лечиться.
- Слушаюсь, капитан! - вытягивается Кира, снова чуть не уронив кимоно. Поспешно сует руки в рукава.
И они идут по еле заметной тропинке, а третий отряд постепенно подтягивается, и даже держит какое-то подобие строя, когда они выходят из леса на улицы Руконгая.
Кира идет в шаге позади и правее капитана Ичимару, и знает совершенно точно, что он на своем месте, раз и навсегда.
Ичимару шагает во главе отряда, глядя на встающую впереди громаду Сэйрейтея, и улыбается.
Как всегда.
The End